Ив Рукот: Наше государство слишком долго предпочитало анализировать конкретную ситуацию и напрочь отрицать динамику ненависти. Делая это, оно отказывается работать над социальными и моральными уродствами Франции, выправлять их. Политические лидеры позволили развиться исламизму. Это породило манифестации ненависти, с которыми каждый из нас сталкивается практически ежедневно. Раньше большинство политических лидеров утверждало, что ненависти нет, а есть лишь гнев, порожденный смесью иррациональных реакций на болезненную ситуацию второго поколения иммиграции, столкнувшегося с безработицей, проблемами интеграции, жизнью в гетто, образованием, жильем, и т.п. Отсюда – явные индикации ненависти на стадионах, где жгут французские флаги и освистывают Марсельезу, дикие выходки в метро и на улице, которые еще больше озлобляют людей. Все это, вместе взятое, в конце концов, сплавляется в один слой – слой изоляции и неравноправия. Эти акты совершаются “эксплуатируемыми”, “доминируемыми”, “несчастными”, “отверженными”. И конечно, поддерживающие и раздувающие все это демагоги говорят – гнев это нехорошо, но поскольку он исходит от тех, кто исключен, ответственность лежит на исключающих. И потому решение проблемы – сделать усилие со стороны Франции и интегрировать страдающих от проживания в этой стране.
И конечно же, радикальный исламизм прочитал слабость лидеров, пытавшихся доказать свою щедрость. И он увидел открывшиеся возможности вербовки в зонах “дремлющей идентичности” – в городах и пригородах, населенных вторым и третьим поколением иммигрантов, даже среди тех, кто не имел отношения к исламу, среди безработных и драгдилеров, в тюрьмах, предложив свою поддержку тем, кто пусть и по собственной вине, превратился в жертв и изгоев французского общества. В особенности с того момента, как французская компартия исчезла из городов, погрузившись в инфантильную болезнь лефтизма, исламизм смог опереться на этот комплекс вины, который на протяжении более 30 лет раскалывает французский культурный цемент. Поскольку французское общество само признает свою вину, оно еще более облегчает работу исламистов. И конечно, исламизм сумел впитать в себя и анти-буржуазную и анти-либеральную ненависть. Эти дискурсы ненависти разрушили идею Франции, которая может жить и работать, объединившись вокруг общих ценностей и с неравенством, которое не ведет несправедливостям. Они прокляли роль государства, которое не занимается “справедливым” перераспределением, обеспечением социального равенства, но, напротив, находится “в услужении богатым”. Но дух классовой борьбы утратил всякое правдоподобие – с момента падения Берлинской Стены и поворота в политике китайской коммунистической партии. Тогда наиболее неустойчивые и слабые умы подняли другую “альтернативу” для разрушения “несправедливого” мира – и этой альтернативой стал исламизм. И не допускайте ошибки – исламизм это и есть дискурс ненависти социальной революции.
