Власти время от времени признают важность приспособления их исламской политики к реалиям. тем не менее, подобное признание едва ли породило какие-то конкретные шаги. Последний раз федеральный центр изъявил желание изменить свою исламскую политику в октябре 2013 года, когда Путин встретился в Уфе с лидерами Духовного Управления Мусульман. Путин говорил о “новой социализации ислама” : ” Новая социализация ислама должна рассматриваться как развитие традиционного мусульманского образа жизни, мышления, взглядов, в соответствии с современной социальной действительностью. В противовес идеологии радикалов, сталкивающих верующих в средневековье”. Путин доложил, что политический ислам “не обязательно негативен”. Путин сообщил, что исламские организации страны должны внести вклад в социальную адаптацию мусульман, приезжающих работать в Россию – другими словами он признал факт исламизации посредством мигрантов из Средней Азии.
Трудно сказать, стали ли высказывания Путина в Уфе прелюдией к переосмыслению отношения государства к исламу. В любом случае, и власти, и мусульманской общине потребуется немало времени на осуществление президентских желаний. Между тем, возникают новые проблемы. Например, аннексия Крыма вновь поставила вопрос о крымских татарах, некоторые из которых придерживаются радикальных взглядов и большинство которых противится отделению от Украины.
Самое главное – мусульманская община находится под воздействием общей ситуации в исламском мире, от которого ее никогда не будет возможным отделить. Речь идет, в первую очередь об Арабской Весне и ее последствиях. Радикальный исламизм, несмотря на серию поражений полон энергии и располагает огромным политическим и военным потенциалом.
На тот момент, когда эта статья была завершена, пришли сообщения о масштабных столкновениях с боевиками в Дагестане, о русских солдатах, подорвавшихся на минах в Чечне. Члены салафитского движения были задержаны в волго-уральском регионе. Крымские татары продолжают опасаться того, что их положение ухудшится, несмотря на обещания Москвы соблюдать их интересы, и предложенные им высокие посты – вице-премьера и двух министров. Во время визита Гайнутдина в Крым в мае 2014 ему показали много новых могил на кладбище в Симферополе. Это были “могилы стариков, помнивших сталинскую депортацию, которые близко к сердцу приняли появление боевых машин и вооруженных людей в городах”.
Эти страхи нельзя назвать полностью безосновательными. Напряженность скорее всего будет нарастать. Неофициальный крымский парламент (меджелис) запрещен. Его основателю, известному советскому диссиденту Мустафе Джемилеву запретили возвращаться в Крым, равно как и новому главе меджелиса, Рифату Чубарову.
Власти пытаются расколоть крымских татар путем организации Крымского Исламского Центра. Он ориентирован на официально одобренные российские мусульманские институты (в первую очередь, в Татарстане). Его поддерживают не более 10% крымских татар. В то же время, российские власти обыскивают мечети в поисках материалов, запрещенных в России ( и теперь в Крыму).
Напряженность сохраняется в российской мусульманской общине. Ключевой вопрос – сохранится ли относительное спокойствие 2014 года в волго-уральском регионе и в России в целом, или же речь идет не более, чем о временном тренде, передышке, за которой последует еще один пик религиозной и политической напряженности.
ALEXEY MALASHENKO Islamic Challenges to Russia, from the Caucasus to the Volga and the Urals. Putin’s Russia: How it rose, how it is maintained, and how it might end May 13, 2015 | American Enterprise Institute
