Каждое из четырех национальных государств граничит с одним национальным государством. Другими словами, речь идет о динамике, в которой эти государства, большей частью, не граничат друг с другом. В настоящий момент Израиль и Египет стараются сохранить статус-кво. Иран, и, в меньшей степени, Турция пытаются реорганизовать региональную систему в свою пользу. Иран выделяется активацией своих прокси и подпольных сателлитов. Эти прокси в настоящий момент превратились в доминирующих игроков в Ираке, Сирии, Ливане и Йемене. Тегеран протягивает свои длинные руки и в другие регионы – от Восточной Африки до Средней Азии, что не может не повлиять на остальных трех игроков.
Несмотря на соперничество между четырьмя национальными государствами, стратегическая математика не диктует им специфической детерминистской динамики отношений между ними. Сегодняшнюю ситуацию можно описать как трехполярную динамику, в которой Израиль и Египет (и Саудовская Аравия) координируют свои действия в соревновании с Ираном и Турцией. Несмотря на это, спектр будущих возможных динамик весьма обширен и может включать в себя многостороннюю гонку за влиянием и плацдармами. Здесь можно говорить и о некоем новом, ближневосточном, варианте “Большой Игры”, или о возвращении “периферийного пакта” 50-х, когда не-арабские актеры сформировали объединенный фронт против арабов, о продолжении нынешнего коллаборационизма суннитских государств с Израилем, об израильско-турецком стратегическом альянсе (подобно существовавшему в 1992-2002 годах), и даже, возможно, об ирано-израильском альянсе (подобно союзу Израиля с династией Пахлави). Взгляд в будущее показывает, что возможно любое сочетание сил, на основании меняющейся интерпретации интересов любого из четырех национальных государств.
К югу от этой региональной системы игроков расположен дополнительный ряд игроков – монархии Иордании, Саудовской Аравии и эмираты Персидского Залива. Монархиям, до сего дня, удалось выжить в Арабской Весне, но некоторые из них располагают самыми скромными возможностями пережить существенные изменения. В Иордании династия саудовского происхождения правит палестинским большинством – при том, что страна наводнена беженцами из Сирии и Ирака. Исламистское движение набирает силу, и это сопровождается нарастанием страха за судьбу Дома Хашимитов. В Саудовской Аравии проживает огромная община иностранных рабочих и шиитское меньшинство. Государственный каркас слаб и вероятность выживания Дома Саудов – под вопросом. Монархии ( за исключением Катара) – за сохранение статус-кво.
Зона между национальными государствами и южными монархиями – в состоянии набирающего силу шторма. В реальности трудно даже приступить к динамическому анализу происходящего в этом районе, в особенности того, что относится к суннитскому сегменту, страдающему от фрагментации, слабости политических и социальных структур и смуты. Более того, так называемые суннитские “организации” необязательно обладают внятной структурой процесса принятия решений. Лояльности и идентичности часто меняются, растягиваясь от местничества до глобального джихада. Многие активисты джихадистских организаций этнически отличаются от населения той местности, в которой они оперируют. На сегодняшний момент неясно, будут ли сегодняшние актеры диктовать будущую динамику, но весьма вероятно, что хлипкость государственных структур, доминирование вооруженных групп над молчащими массами и нестабильность будут характеризовать суннитский сегмент региона.
По контрасту, сегменты с более сплоченной организационной структурой состоят из выраженных этнических и религиозных групп – курдов ( и, в меньшей степени, друзов и прочих),и, определенно, шиитов и их союзников (таких, как алавиты). Региональный шиитский сегмент четко определяет свои политические цели, преследует рациональную стратегию, реализован в иерархической структуре, и управляется направляющей иранской рукой. Перед шиитами – серьезнейшие вызовы, в первую очередь, в тех местах, где они представляют собой меньшинство. Но Иран дает им стратегическую поддержку, индустриальные возможности и ноу-хау. Там, где это возможно, шииты также пытаются создать территориальную протяженность – например, в эль-Ксейр, который соединяет шиитский анклав в Ливане с алавитами в Сирии и превратился в центр тяжести текущей войны.
