Потери вызывают тихий бунт среди многих членов секты: напуганные все более экстремистской деятельностью повстанческой оппозиции, большинство по-прежнему считают, что они не имеют другого выбора, кроме как оставаться преданными режиму. Но это союз с оттенком ненависти.
Жительница Латакии, также на условиях анонимности, говорит: “Матери волнуются за детей больше, чем за Башара. Многие уже скрывают сыновей.”
Доведенные до отчаяния и движимые защитным инстинктом, жители рассказали о случаях, когда женщины перекрывали въезды в горные села, чтобы предотвратить сыновей от принудительного принятия на военную службу.
“Они говорили военачальникам:” Идите и приведите на войну сыновей больших начальников, и после мы дадим вам наших детей”,” – рассказал Аммар, ссылаясь на один такой протест, где он присутствовал.
Алавитская община также является целью для повстанческого движения, в котором в настоящее время доминируют сунниты-джихадисты, и которые считают алавитов безбожниками. Они открыто декларируют “чистку” страны от, как они описывают эту секту, “опасной нечисти”.
Алавиты, которые отделились от шиитской ветви ислама в девятом веке, считают молитвы не обязательными, не соблюдают пост и заповедь паломничества. Многие из принципов их веры являются секретными, добавляя им загадочности, но также способствуя появлению мифов, которые пропагандируют их оппоненты.
Жесткий горный народ, который изначально считался чем-то низким, алавиты пришли к власти вследствие падения Османской империи, когда французские правители Сирии нуждались в солдатах, готовых защищать их режим от суннитского восстания. Они обнаружили таковых в алавитах, которые были только рады бороться со своими вековыми “угнетателями”.
Их растущая военная сила побудила генерала Хафеза аль-Асада захватить власть (которую тот впоследствии передал своему сыну Башару). С тех пор режим Асада обогатил избранных представителей секты, непропорционально назначая своих людей на высшие политические, военные и финансовые позиции.
Большинство алавитов, однако, по-прежнему живут в крайней бедности.
“Асад не улучшил наше положение за время своего правления,” – горько вздыхает один из алавитов. “В моей деревне можно найти несколько вилл, разбросанных среди сотен обыкновенных домишек”
В то время как войне не видно конца, крах сирийской экономики погружает бедных в откровенную нищету. Режим сократил субсидии, которые помогали многим семьям остаться на плаву. Перебои с электричеством стали обычным делом даже для города Латакия и гораздо чаще прекращается его подача в горах. Топливо для транспорта и отопления является дорогим и труднонаходимым.
Местные полевые командиры все более упрочивают свое влияние, принимая в свои отряды местных мужчин, отказывающихся быть отправленными на войну в районы страны, где почти нет алавитов.
В своих вотчинах полевые командиры все более независимы. Лидеры милиций чувствуют себя в состоянии отказаться выполнять приказы командования из Дамаска, как то утверждает Джошуа Лэндис, профессор истории в университете штата Оклахома, который имеет регулярные контакты с сирийскими алавитами.
Несколько членов клана Асад, когда-то тоже обладавшие мощной властью и влиянием, скончались в Латакии при невыясненных обстоятельствах, что некоторые интерпретировали как проявление ожесточенной внутренней борьбы за деньги и власть.
Материал подготовлен Николаем
