Дури был экспертом по контрабанде. Он возглавлял сеть по доставке угнанных автомобилей класса люкс из Европы на Ближний Восток. Харви говорит, что речь идет о вертикально интегрированном рэкете, поскольку у Дури также была сеть гаражей, в которых краденные автомобили переделывались и готовились к продаже. Позднее в тех же гаражах изготавливал набитые взрывчаткой автомобили (VBIED).
Саддам также предпринял и другие контрреволюционные меры до начала войны. Мы склонны вспоминать его режим как “светский” или “секуляристский”. Таким он и был – до определенного момента. Но после первой войны в Заливе он осознал необходимость укрепления режима против иностранных фундаменталистов, таких, как иранские муллы, и собственных джихадистских агитаторов. Поэтому он осуществил кампанию исламизации режима. на национальном флаге появилась надпись Аллах Акбар. В судебной практике появились жесткие физические наказания, основанные на шариате. Ворам отрубали руки, дезертирам и уклонистам – уши. Чтобы отличить последних от изуродованных ветеранов ирано-иракской войны, им на лбах выжигали кресты.
Режим ввел запрет на найм на работу женщин – в надежде искусственно снизить высокую безработицу. Более значительной, однако, была Кампания Веры, организаторы которой силились скрестить баасизм с исламизмом. Человека, которому была поручена сия нетривиальная конверсия, звали Иззат ад-Дури, вице-президент и капо режима.
Как и следовало ожидать, Кампания Веры превратилась в чудовищную мешанину проповедничества и гангстерской экономики. Некоторые из новообращенных устремились на субсидированный государством хадж, тогда как другие были подкуплены недвижимостью, деньгами, и, само собой разумеется – автомобилями класса люкс. Полковник американской военной разведки Джоэль Рэйберн, долго служивший в Ираке и написавший историю этой страны, отмечает, что главным непреднамеренным следствием Кампании Веры стало и наиболее предсказуемое следствие: “Саддам полагал, что он посылает в исламские школы убежденных баасистов, которые создадут ему плацдарм в мечетях, с помощью которого ему удастся манипулировать исламистским движением. Многие офицеры, на деле, не испытывали никакой симпатии к баасизму, и открыв для себя салафизм, стали более лояльны к нему, чем к Саддаму”.
Рэйберн отмечает, что многие из этих офицеров осознали свои “грехи” и стремились загладить ошибки прошлого, повернувшись против той идеологии, которую они изначально были посланы защищать. Некоторые из этих салафитов-баасистов даже пошли служить в установленную американцами администрацию. Наиболее ярким примером был бывший высокопоставленный баасистский сановник Халаф аль-Олайян, ставший лидером исламистского суннитского блока Тавфук в иракском парламенте. Другой – Махмуд аль-Машхадани начал атаковать режим еще до его падения. Он стал спикером Совета Представителей Ирака в 2006 – за год до того, как и его и Олайяни обвинили в организации серии подрывов смертников.
