Военный комментатор израильской газеты Гаарец Цви Барель изложил свое понимание фона, на котором произошла израильская атака в районе Кунейтры 18 января, уничтожившая ряд высокопоставленных иранских офицеров и командиров “Хизбаллы”.
Начиная с марта прошлого года сирийские Голанские высоты, в особенности, Кунейтра стали ареной ожесточенных столкновений между сирийской армией, “Хизбаллой” и различными мятежными группировками. За эти девять месяцев Куейтра – вернее те ее части, которые остаются под правительственным контролем, все более приобретают черты вотчины “Хизбаллы”.
При этом около 70% провинции контролируются различными мятежными группировками, в том числе, ССА, Джабхат-ан-Нусра и Исламским Фронтом.
На бумаге, “Хизбалла” пришла на помощь сирийской армии. Она основала большую базу в районе Айн аш-Шара, к северу от Кунейтры. Эта база была оставлена в ноябре прошлого года, после того, как ССА выбила сирийцев из близлежащей Тель аль-Хара. “Хизбалла” перенесла базу в Тель аль-Ахмар, в непосредственной близости от границы с Израилем.
Эта активность “Хизбаллы” в Кунейтре, равно как и в находящемся неподалеку горном районе Каламун порождает ряд парадоксов, недостаточно осознанных всеми участниками большой игры в Сирии. С точки зрения Израиля, любая активность “Хизбаллы” в Сирии, в особенности, в районе границы, может быть направлена против него. Это необязательно так – главной целью “Хизбаллы” в Сирии по-прежнему остаются формирования мятежников. Но реалии на местах беспокоит е только Израиль, но и сам сирийский режим. Он уже отодвинут в сторону, в особенности в Каламун. Настанет день, когда Дамаск осознает, что более не контролирует эти территории и что реальная власть на них принадлежит “Хизбалле”/Ирану.
Это одно из парадоксальных последствий сирийской гражданской войны. Хафез Асад, и, на протяжении 15 последних лет его сын, имели мощный рычаг воздействия на “Хизбаллу” – контроль за сухопутными маршрутами поставок ей иранского оружия. Пользуясь им, они могли игнорировать многочисленные упреки в том, что “второй фронт” на Голанах не открывается и “с сирийской стороны не выпущено ни единой пули по сионистскому врагу”. Теперь этого рычага у Асада нет, Иран и “Хизбалла” могут действовать с этого плацдарма так, как сочтут нужным.
Одним из немедленных последствий этого изменения может стать превращение Дамаска в легитимную цель ответной атаки израильских ВВС, в случае удара “Хизбаллы” по израильским гражданским объектам – точно также, как в такую цель превратился Бейрут во время второй ливанской войны.
В этом свете спекуляции о том, что “Хизбалла” намеревалась создать на Голанах ракетные базы представляются не заслуживающими доверия. “Хизбалла” понимает, что с точки зрения Израиля, речь идет о провокации, масштаб которой даже не с чем сравнить. Реакция Израиля в этом случае явно не ограничится самими базами. Рассуждения о том, что иранский генерал и командиры “Хизбаллы” “готовили террористические атаки” также представляются натянутыми. Генералы сами не участвуют в терактах. Скорее всего, целью инспекции было изучение возможностей переброски дополнительных сил “Хизбаллы” из Каламун на Голанские высоты.
Ливанские комментаторы также указывают на дополнительный любопытный аспект стратегического мышления “Хизбаллы”. Если “Хизбалла” поставит себе целью, чтобы за ее действиями последовал автоматический израильский ответ, она попытается добиться того, чтобы он распространился и на группировки сирийских мятежников. С точки зрения “Хизбаллы” и Ирана, кооперация между Израилем и мятежными группировками не ограничена оказанием помощи сирийским раненным, но также включает в себя поставку оружия, обучение и предоставление разведывательных данных. В этом видении ситуации стратегическая цель – вбить клин между Израилем и мятежниками, посредством вызванной на себя атаки.
Израиль, с точки зрения “Хизбаллы” и Ирана – интегральная часть войны в Сирии, и потому атака против командиров в Кунейтре должна была продемонстрировать тот лимит их активности, который устанавливает им Израиль. Этой ликвидацией усилены позиции мятежников, и брошен вызов иранской монополии на управление фронтами в Сирии – по меньшей мере, в этой ее части.
