Просто подумайте о браке геев и вы поймете, что я имею ввиду. И нельзя понять, почему они не голосуют за правых, за исключением крайне правых, которые их напрочь отвергают. И если мусульманин собрался голосовать, что он должен делать? Правда в том, что он в невозможной ситуации. Его на самом деле никто не представляет. И будет неправильно говорить, что у этой религии нет политических последствий – они есть. То же самое относится к католицизму, если на то пошло, и католики также маргинализованы – в меньшей или большей степени. По этим причинам, с моей точки зрения, мусульманская партия более чем возможна.
Но вообразить, что такая партия может победить на президентских выборах всего через семь лет – не кажется слишком реалистичным?
Я согласен, не очень реалистично. По двум причинам. Первый – и такое труднее всего предположить – это то, что мусульманам удастся договориться друг с другом. Для этого необходим некто очень умный, с экстраординарным политическим талантом, и это те качества, которыми я наделил Мухаммеда Бен Аббеса. Но настоящий талант – большое исключение, и даже если он найдется, партии потребуется больше семи лет. Если мы посмотрим, как это делали Братья-Мусульмане (партия Бен Аббеса в книге именуется “Мусульманское Братство”), мы увидим региональные сети, благотворительные организации, культурные центры, центры молитв, центры отдыха, систему здравоохранения, нечто весьма напоминающее то, что делали коммунисты. Если вы спросите меня, то в стране, где нищета продолжает распространяться, такая партия может привлечь гораздо больше, чем просто “среднего” мусульманина – потому что понятие “среднего” мусульманина исчезло, потому что у нас есть люди, принявшие ислам, люди не североафриканского происхождения. Но такой процесс займет несколько десятилетий. Погоня за сенсациями прессы также играет негативную роль. Например, это излюбленная история о парне из деревни в Нормандии, из нормальной семьи, который принял ислам и уехал на джихад в Сирию. Мы можем предположить, что на каждого такого есть несколько десятков, принявших ислам и не поехавших на джихад в Сирию, кто вообще ничего подробного не делает. В конце концов, никто не едет на джихад ради прикола, такие вещи интересуют людей с сильной склонностью к насилию, и они, надо отметить – меньшинство.
Вы можете также сказать, что этих людей интересует война в Сирию, а не принятие ислама
Не согласен. Я думаю, что реальная потребность в Боге и возвращения к религии- не слоган, но реальность, реальность того сорта, что будет только усиливаться.
Эта гипотеза центральная в вашей книге, но нам известно, и это показано многочисленными исследователями, что мы на самом деле являемся свидетелями прогрессирующей секуляризации ислама. Все это насилие и радикализм должны восприниматься в качестве предсмертных спазм исламизма. Это доказывал Оливер Рой и многие другие люди, работающие над этой проблемой более 20 лет.
Это не то, что я вижу, хотя в Северной и Южной Америке ислам получил меньше выгод, чем евангелисты. Это не французский феномен, это почти глобальный феномен. Я не знаю как в Азии, но в Африке очень интересно наблюдать, потому что там есть две восходящие силы – евангелическое христианство и ислам. Я во многих смыслах продолжаю оставаться позитивистом, последователем Комте, и не верю, что общество может выжить без религии.
