Алжир, страна с преимущественно суннитским населением, в конце 80-х представляла собой динамичный перекресток двух прямо противоположных политических проектов (один пробивал путь вперед, к фундаменталистскому исламу, второй пытался защитить секуляризм республиканского стиля). Из-за напряженности, выраженной обеими сторонами, реакция на действия Хомейни и на работу Рушди была симптоматичной в контексте более масштабного раскола между секуляристским и религиозным мировоззрением. Совершенно неоспоримо, что в ходе стремительного соскальзывания Алжира в кровавую баню 90-х, алжирский вариант Синдрома Рушди вновь и вновь подвергался рециклингу, уничтожая сотни и сотни интеллектуалов и других деятелей культуры (журналистов, певцов, атлетов и т.п), которые подверглись беспощадной резне со стороны все менее и менее образованных исламистов, распоясавшихся и расхрабрившихся благодаря новому типу религиозного оружия, завещанного им Хомейни. Опасность и масштабы этого нового типа квази-религиозных убийств были настолько велики, что сам Рушди, умолял об окончании этой бойни и просил интеллектуалов, неправительственные организации и международное сообщество сделать все возможное для защиты алжирского мыслящего класса от волны религиозной ненависти и убийств.
В самом Алжире сначала мало кто обратил внимание на фатву Хоейни. Нет никаких сомнений в том, что алжирские интеллектуалы были поглощены своими внутренними проблемами в 1989, но полное отсутствие реакции выглядит необычным. Единственным исключением стал Ануар Бенмалек, профессор математики и писатель. Он указал на то, что фатва Хомейни не только теологически неверна, но более того, она ведет к тривиализации, опошлению куда более насущных проблем, стоявших перед арабским миром в 1989. Бенмалек саркастически спрашивал: “На фоне великих трагедий в сегодняшнем мусульманском мире – недоразвитости, неграмотности, угнетения, диктатуры, голода, есть только одна, великая проблема – и она называется роман Сатанинские Стихи?”
Первым, еще до военного переворота 1992 года, алжирскую интеллигенцию атаковало государство. Оно чувствовало двойную угрозу – и со стороны секуляристов и зарождающейся свободной прессы, и со стороны набирающих силу исламистов И те и другие пытались покрывать ранее запретные темы – например, пытки в тюрьмах и акции против исламистских военизированных групп. Страх перед свободной прессой обратил государство против алжирских журналистов задолго до того, как их начали ликвидировать как класс исламистские боевики.
Целями алжирской культурной войны 90-х были не ограничены интеллигенцией. Бешенство все нарастающей нетерпимости застало врасплох всех – включая олимпийских атлетов. Двумя наиболее выдающимися из них были бегуны – Хассиба Бульмерка и Нуреддин Морсели. Бульмерка победила на чемпионате мира 1991 в забеге на 1500 метров. Она стала первой африканской женщиной, победившей на чемпионате мира, и первой алжиркой завоевавшей медаль на чемпионате мира. Морсели также победил в забеге на 1500 метров.
По прибытии в Алжир атлетов закидали “горами цветов”. Президент Бенджадид Шадли наградил Бульмерка высшей государственной наградой страны – медалью За Заслуги. К несчастью , эйфория не продолжалась долго, и далеко не каждый алжирец в ней участвовал. Очень быстро имамы издали кофр (осуждение) против Бульмерка за то, что та “бежала с обнаженными ногами под взглядами тысяч мужчин”.
Министерство спорта пыталось замять подобные инциденты, уверяя, что речь идет о “мнении ничтожного меньшинства”. Очень скоро события показали, что это не так. После первоначальной победы на выборах исламистского Фронта Исламского Спасения ( FIS) чиновники на местах немедленно начали распускать женские спортивные ассоциации и клубы. FIS потребовал, чтобы правительство запретило участие женщин в спорте. Буьмерка, перед Олимпиадой 1992 года заявила: “Я – опасность для фундаменталистов. Я символ молодежи, я символ того, что наши женщины более не прячутся за чадрой”. При этом она, несмотря на развязанную против нее кампанию травли, пыталась оставаться вне политики и не ставила под вопрос результаты выборов и победу фундаменталистов. Она говорила: “Я не боюсь ислама. Он здесь, чтобы улучшить нашу жизнь, в том числе и мою. Но я боюсь фашистов за вуалью ислама, которые пришли, чтобы навязать свою волю. Это люди, которых мы видим в Иране. Но алжирцы слишком умны. Алжир не будет таким, по крайней мере, я на это надеюсь”.
8 августа 1992, через месяц после убийства президента Будиафа, Хассиба Бульмерка стала первым в истории алжирским атлетом, получившим олимпийскую медаль. Она победила своего архи-врага – российскую бегунью Татьяну Доровских. Это было величайшим триумфом алжирского спорта, но еще до Олимпиады Бульмерка была вынуждена уехать из страны и тренироваться в Италии и Франции. По возвращении на родину она стала объектом непрекращающихся атак со стороны исламистов. В нее кидали камни и оплевывали на публике. В конце концов, она была вынуждена бежать и скрываться во Франции, а затем навсегда уехать в Америку.
