Померанцев: И эта штука весьма дешева. Нужно рассматривать ее не как бюджет на пиар Кремля. Нужно рассматривать ее как статью оборонного бюджета. Это дешевле, чем танки и ракеты. И смотрите – Кремль говорит, что это схватка не на жизнь , а на смерть. И она обходится дешево!
Вайс: Я согласен. Посмотрите на Ближний Восток – одна крылатая ракета – 1,44 миллиона долларов. И теперь 300 крылатых ракет – количество, которое я уверен мы уже сбросили на ISIS – это годовой бюджет Russia Today. 300 миллионов долларов. Весьма дешево. И я согласен с Марком. Цель – не убедить вашего врага, в том, что вы правы, а он не прав, цель – отвлечь, запутать. Они очень хорошо используют прозрачность и открытость западной системы – против нее самой. Все наши газеты, вся пресса докладывают об обеих сторонах истории. И RT делает это несколько более односторонним, и гораздо более развлекательным, некоторым образом привлекательным. И в конце концов, у аудитории проявляется психологический эффект: ОК, может быть здесь есть нечто большее, чем мы знаем, может быть, украинцы и сбили MH17, мы просто не знаем. И когда Путин разместил в New York Times свою статью – в годовщину 9/11, в момент кризиса с химическим оружием в Сирии, это меня по-настоящему напугало. Он напрямую обращается к американскому народу и говорит: Я вас понимаю, вы устали от войны, вы критично настроены к вашему правительству, вы завязли в кровавом болоте Ближнего Востока, в Афганистане, в Ливии – не делайте ту же самую ошибку. Верьте мне, я с первого дня войны в Сирии говорю – это война против террора. И в этой специфической области Кремль преуспел – если не в воздействии на американскую внешнюю политику, то в создании пространства, в котором мы обсуждаем эту политическую и моральную проблему. И в итоге – мы действительно воюем теперь с террором в Сирии – вместо того, чтобы воевать с диктатором, виновном в массовых убийствах. В этом смысле те средства, которыми Россия сумела воспользоваться, чтобы манипулировать и даже оформить этот кризис, заслуживают самого пристального внимания. Я бы рассматривал это как вид военной операции, психологической войны.
Раньше частично это работало потому, что на Западе относились к России как к державе, заслуживающей уважения. Но Россия все более превращается в государство-изгой, она все больше и больше изолируется – это то, что мало-помалу происходит прямо сейчас. Не станет ли эта изоляция причиной того, что подобным оружием будет все труднее и труднее пользоваться. Давайте говорить прямо – Северная Корея разбрасывает много вонючего дерьма – но никто этому не верит, никто даже внимания этому не уделяет. Не думаете ли вы, что это оружие потеряет большую часть своей силы?
Галеотти: Нет, я не думаю так. Эта изоляция, в большей степени внутренняя. Россия – не Северная Корея и она куда больше связана с остальным миром. Во-вторых, я не думаю, что сами русские так уж всему этому верят. Это на уровне подсознания. Это как обсуждение глобального потепления. Практически все ученые говорят: да, есть климатическое изменение. И нет людей готовых сказать: нет, нет, все это –миф. Поэтому нельзя сказать, что кто-то реально сомневается. А русские сеют сомнения. Это – то, что русские делают хорошо. Они устраивают шоу. Это выглядит развлекательным и привлекательным. Они играются целым набором различных предрассудков. Какие угодно предрассудки. Надо – и они подыграют анти-сионистскому лагерю. Надо – анти-федеральному. Какому угодно. Только ради того, чтобы впрыснуть этот элемент неопределенности.
Вайс: Что касается советского периода. Вы знаете, марксизм-ленинизм был разумной, интеллигентной идеологией, с разумными целями. Москва могла приспосабливаться, в зависимости от потребности – в один день нацисты плохи, нов другой день нацисты хороши. С Путиным у нас есть некая жидкая, подвижная идеология, коктейль. Она существует только в виде импровизации. Именно поэтому охват аудитории RT – в диапазоне от типов Occupy Wall Street, от типов борцов с глобализацией до крайне -правых в Европе. Знаете, у них есть “эксперт” по Ближнему Востоку, сам неонацист из Германии. И поэтому Путин может вывернуться с такими вещами, сказать – в Киеве фашистская антисемитская хунта, и после этого пригласить реальных антисемитов и фашистов из Европы, чтобы они были наблюдателями на референдуме в Крыму и Донбассе. Я готов назвать это политикой “фрейдистской проекции” – он обвиняет своих врагов в том, что они делают то, в чем виноват он сам. Но он всегда отмазывается. Он ускользает. В этом есть элемент самолюбования и саморазвлечения. Я думаю, он смотрит на себя в восторге и думает: Иисус, что же я сделаю еще? То, что Россия сейчас делает на Ближнем Востоке, в Латинской Америке, вы знаете? В испанской версии RT недавно была история о том, что ЦРУ придумали и превратили в оружие вирус эболы. Здесь, на Западе, мы можем закатить глаза и похмыкать. Но если вы живете в стране, где теории конспирации цветут буйным цветом, в особенности в местах типа Египта, где Путин весьма популярен, он на том же уровне, что Сиси и Насер, у них есть роль, которую они могут сыграть. Мы привыкли говорить, что нет такой вещи как российская “мягкая мощь” – а на деле она есть. И нам надо думать, что с этим делать, как этому противостоять.
