Россия пытается поддерживать позицию абсолютной нейтральности в отношении этих эмоциональных претензий и контр-претензий и демонстрировала способность вести собственную игру и немалое мастерство в ней. Примером является эскалация ситуации вокруг трех южнокурильских островов и прилегающих груд камней ради демонстрации того, что она по прежнему остается важным игроком в регионе, готовым, в случае необходимости, прибегнуть к военной силе. В настоящий момент, однако, и возможность опоры на собственные силы, и устойчивость позиции нейтралитета стремительно испаряются.
Экспромтом с аннексией Крыма Москва пыталась сохранить свободу маневра и уклониться от любой зависимости от Китая, которая могла бы скомпрометировать подобную свободу. Однако, Путин придал стратегическое значение экспорту, идущему на восток, и готов к тому, что Китай будет покупать всю нефть и весь газ, какие Россия только может поставить. Тем самым, пространство для маневра резко сужено, и Россия во всех смыслах, превратилась в однобокого экспортера в условиях сложного регионального рынка.
Зависимость России от Китая куда больше, чем объемы экспортируемых ею углеводородов. Пекину не нужны выражения “солидарности” в связи с его территориальными претензиями или акциями. Он просто может вежливо посоветовать России ограничить военное сотрудничество с Вьетнамом или “перенести” начало работ по разведке вьетнамского шельфа. Если это будет сделано, Кремлю придется рассматривать подобное предложение как относящееся к типу тех, от которых нельзя отказаться. Подобная подчиненная позиция еще более усиливает растущую российскую фиксацию на конфронтации с Соединенными Штатами ( которые рассматриваются не только в качестве великой державы в состоянии упадка, но и как главный спонсор “цветных революций” – “нового вида войны”). Россия склонна рассматривать любой шаг Америки в Азиатско-Тихоокеанском регионе в качестве враждебного маневра, которому необходимо противостоять. По контрасту, Пекин не разделяет этот упрощенный взгляд и имеет низкое мнение о российских перспективах служить подобного рода противовесом.
То, что наиболее всего беспокоит Россию – это перспективы китайского напора в Арктике. Давние российские планы расширения прибрежного шельфа лежат в руинах, в то время как Пекин продвигает дискурс “глобальной общности” Арктики – нечто, что рассматривается Москвой как анафема. Россия ввела новые строгие правила прохода по северному морскому пути и увеличила свое военное присутствие в регионе, специфически, в восточной части стратегически важного транзитного маршрута. Как долго подобное усилие удастся поддерживать, пока совершенно неясно.
Россия стремилась к политическому и экономическому партнерству с Западом, но ее новая жесткая конфронтация с Западом вынудила Кремль опираться на поддержку и добрую волю у Пекина в гораздо большей степени, чем хотелось бы. Параметры газовой сделки оказались лучше, чем Россия могла ожидать в ее отчаянной ситуации, но сделка не создает большой разницы в экономическом плане и лишь консолидирует зависимость России.
