Принимая во внимание те выгоды, которые принесла Турции политика невмешательства и игры на противоречиях воюющих держав, тот факт, что именно в этот период Энвер организовал заговор с целью вовлечения страны в войну на германской стороне кажется экстраординарным. Ход мыслей Энвера в августе-сентябре определялся всеподавляющим страхом перед русским ударом, в октябре, однако, начали проявляться первые признаки возможного русского коллапса, и Энвер намеревался поживиться за счет русских территорий. Это переключение с оборонной на агрессивную политику стало поворотным моментом как в судьбе оттоманской империи, так и всего современного Ближнего Востока.
Битва под Танненбергом в конце августа и бои на Мазурских озерах в сентябре, по всей видимости, убедили Энвера в необходимости вступления в войну, до того, как Германия одержит победу без турецкой помощи. Сотни тысяч российских солдат были убиты, и даже менее порывистый и заинтересованный наблюдатель, чем Энвер, мог прийти к выводу, что Россия вот-вот проиграет войну. 26 сентября Энвер без консультаций с кем бы то ни было отдал приказ о закрытии Дарданелл. Через неделю фон Вангенхайм сообщил в Берлин, что великий визирь, всегда являвшийся сторонником невмешательства, более не контролирует ситуацию.
За кулисами центрального комитета младотурков, невидимая для постороннего наблюдателя, между тем продолжалась ожесточенная борьба за влияние. Детали ее смутны, но результатом стала победа Энвера, сумевшего привлечь на свою сторону Талаат-Бея и стоявшую за ним крупнейшую фракцию. С точки зрения большинства турецких политиков, до этого момента не было никаких оснований ставить под угрозу будущее империи, связав его с Германией. Энвер, отчаянный и дерзкий, в чем то похожий на молодого Черчилля, считал, что союз с Германией будет хорошей инвестицией, тогда как на деле он был не более чем ставкой – ставкой которая вполне могла выиграть, но проиграла.
9октября Энвер проинформировал фон Вангенхайма, что его поддерживают Талаат и Халиль-Бей, президент Палаты Депутатов. Следующим шагом была попытка убедить присоединиться к заговору морского министра, Джемаль-Пашу. Если бы это не удалось, Энвер готов был спровоцировать кризис в Центральном Комитете, и, опираясь на поддержку фракции Талаата, сформировать новое, про-интервенционистское правительство. Все что просил Энвер – это деньги на поддержку армии. Немцы прекрасно понимали эту финансовую нужду, о чем Лиман сообщил в Берлин, предрекая немедленный оттоманский коллапс без германской финансовой поддержки.
10 октября Джемаль присоединился к заговору. 11 октября Джемаль, Энвер, Талаат и Халиль-Бей, посовещавшись, проинформировали немцев, что готовы немедленно вступить в войну и разрешат адмиралу Сушону атаковать Россию. Условием было получение от Германии двух миллионов турецких фунтов золотом для поддержки турецких армий. Германцы немедленно отправили золото через нейтральную Румынию – 2 миллиона фунтов 12 октября и еще миллион 17 октября.
После этого Талаат и Халиль “передумали” – они предложили забрать германское золото, но сохранить нейтралитет в войне. Энвер сообщил об этом немцам 23 октября. Он отказался от попыток убедить своих сотоварищей вступить в войну. Он решил, что если Турция не может объявить войну союзникам, то следует совершить провокацию и заставить союзников объявить войну Турции. Инструментами провокации стали все те же германские корабли Breslau и Goeben. Энвер секретно разрешил атаковать Сушону российские корабли. План заключался в том, что потом турки заявили бы, что русские атаковали их корабли.
