Типичная разновидность европейского правого радикализма?
Четыре особенности Всеукраинского объединения «Свобода»в сравнительной перспективе*
Заметный успех у избирателей в 10,4% голосов Всеукраинского объединения «Свобода» Олега Тягнибока на парламентских выборах октября 2012 г. по систе-ме пропорционального представительства стал сюрпризом для большинства ук-раинских и международных политических наблюдателей – не исключая и автора этих строк1. Но если рассматривать это событие в его общеевропейском контек-сте, то даже в таком значительном результате ультранационалистической партии нет ничего экстраординарного, на что уже было указано в статьях двух ведущих специалистов по постсоветскому украинскому правому экстремизму – Вячеслава Лихачева2 и Антона Шеховцова3. Во первых, в рамках смешанной избирательной системы «Свобода» в конечном счете получила менее 10% из 450 мандатов и, тем самым, лишь небольшую фракцию в Верховной Раде.
Относительная необычность взлета «Свободы»
Во вторых, за последние десятилетия значительных выборных успехов добились не только европейские правопопулистские партии, такие как Австрийская партия свободы (FPÖ) или Швейцарская народная партия (SVP). Также и выражено ультранационалистические партии с радикальными идеологиями и сомнитель-ным прошлым, во многом сходные со «Свободой» и ее предшественницей Соци-ал-национальной партией Украины (СНПУ), достигли как в Западной, так и в Восточной Европе аналогичных или даже более высоких результатов у избирате-лей своих стран4. Достаточно вспомнить, например:
– 22,9%, отданных за т.н. Либерально-демократическую партию России Владимира Жириновского на выборах в Государственную думу РФ в 1993 г.,- 27,3% и 49,1% проголосовавших за Воислава Шешеля, лидера Сербской радикальной партии, в соответственно первом и втором турах президентских выборов Сербии сентября-октября 1997 г.,- 16,9% и 17,8%, отданных за Жана-Мари Ле Пена, лидера Национального
фронта, в соответственно первом и втором турах президентских выборов Франции 2002 г., или же – 16,7% голосов за Движение «За лучшую Венгрию» (Йоббик) на венгерскихпарламентских выборах 2010 г.
В некоторых предыдущих шумных избирательных успехах правых экстреми-стов, как и в случае со «Свободой», тоже содержался элемент неожиданности, т.е. результаты предвыборных опросов также оказывались значительно ниже ре-зультатов, полученных этими партиями на выборах. Аналогично, например, зна-чительному расхождению между данными соцопросов и неожиданно высоким результатом на думских выборах в 1993 г. партии Жириновского ЛДПР, «Свобода» получила почти вдвое больше голосов, чем прогнозировали различные ин-ституты по исследованию общественного мнения накануне выборов.
Некоторые другие особенности «Свободы» в украинской партийной системе и в контексте международного ландшафта ультранационалистических движений также являются хотя и достойными внимания, но не уникальными. Например, высокий географический дисбаланс избирателей украинской праворадикальной партии, особенно ее глубокое укоренение на Галичине, напоминает сильную по-зицию бельгийской партии «Фламандский интерес» (Vlaams Belang) во Фланд-рии. География электората «Свободы» в определенном смысле является зеркаль-ным отражением выборной поддержки Коммунистической партии Украины. В то время как коммунисты получают львиную долю избирательных голосов от жите-лей юга и востока страны, националистов поддерживает центр и запад Украины.
Недавно социолог Алина Полякова из Калифорнийского университета в Берк-ли (США) установила в полевом исследовании соотношение между ростом орга-низованного националистами гражданского общества в галицком третьем секто-ре и успехом партии «Свобода» на выборах на Галичине5. Хотя это, безусловно, интересное и достойное отдельного внимания исследование, но и эта корреляция не представляет собой уникального явления на фоне истории современного ев-ропейского ультранационализма.
Американский социолог, применяя Метод различия Милля, известный в поли-тической компаративистике и под названием Дизайн наиболее схожих систем (Most Similar Systems Design), провела контрастное сравнение соседних регио-нов Галичины и Волыни включая Ровненскую область. Несмотря на территори-альное соседство, а также очень похожие демографические и социально-экономические характеристики двух регионов, галичане и волыняне по-разному поддержали партию «Свобода» на областных и местных выборах 2009-2010 гг. Тогда как в трех галицких областях «Свобода» получила в среднем 25,7% на вы-борах марта 2009 г. и октября 2010 г., в Волынской и Ровненской областях она получила в среднем лишь 6,9%. В своем исследовании Полякова демонстрирует, как рост целенаправленно поддерживаемого «Свободой», часто неформально функционирующего националистического гражданского общества, особенно среди молодежи Львовской, Тернопольской и Ивано-Франковской областей, стал важной предпосылкой для – даже по сравнению с остальной частью Западной Украины – необычно высокого результата «Свободы» на выборах 2009 и 2010 гг.
Это заключение освещает в новом свете скачок популярности «Свободы» Тяг-нибока в самом «европейском» регионе Украины. Однако, как таковая эксплуата-ция правыми экстремистами структур гражданского общества и последующий успех ультранационалистических партий на выборах не является украинским нововведением. Слияние правого экстремизма и гражданского общества, напри-мер, характерно для постсоветского российского политического ландшафта. Аналогичные развития можно было наблюдать еще в Веймарской республике 1918 – 1933 гг. Захват власти Гитлером был подготовлен глубоким инфицирова-нием немецких гражданских структур (профсоюзов, церквей, клубов и т.п.) меж-военного времени ультранационалистическими идеями, а также частичной ин-фильтрацией неполитических организаций активистами НСДАП.
Неслучайно, что некоторые функционеры «Свободы» имеют заметный инте-рес к межвоенному европейскому фашизму, включая его немецкие разновидно-сти, такие как «левые» течения в НСДАП (напр. штрассеризм) или некоторые представители «консервативной революции»8. Но все же «Свободу» не стоитклассифицировать ни как нацистскую, ни как неонацистскую партию. Социал-национализм «Свободы» продолжает не германский национал-социализм, а,скорее, идеологическую традицию ОУН, её идеологов, таких как Ярослав Стецко, и близких к ней теоретиков, таких как Дмитрий Донцов. Некоторые из вдохновителей илидеров ОУН, правда, в свою очередь находились под влиянием ев-ропейского фашизма, не в последнюю очередь НСДАП и немецкой «консервативной революции»Но в целом, «Свободу» можно только условноотождествлять с германским классическим фашистским движением. Как бы там не было,пример немецкого межвоенного времени иллюстрирует, что парадоксальная инструментализация гражданского общества – под которым обычно понимается «позитивная», продемократическая структура – ультранационалистическими партиями не является новшеством в истории европейского правого радикализма. Эти и некоторые другие характеристики «Свободы» являются только на пер-вый взгляд специфическими. Подобные явления на самом деле относительно типичны для радикально националистических движений, аналогичных партии «Свобода». Однако существует и несколько особенностей, которые выделяют украинский правый экстремизм из ряда подобных явлений в других странах.
