Звук стрельбы наполняет жизнь. То был первый раз, когда я услышал ее визг. Он нарастал, пока не начался настоящий грохот. Часы шли, мы стали привыкать к этим звукам. Прошло время, соседи начали стекаться в наш дом. Повсюду был хаос, слышался плач детей и женщин, читающих Коран, и ужасный шум. Это продолжалось в течение трех дней, затем мы услышали сильный взрыв. Отец сказал, что снаряд попал в верхний этаж. Дом задрожал, пыль заполнила мои легкие и все вокруг, женщины читали Сурат Ясин (стих Ясина). Между тем, раздались пронзительные крики и отец сказал, что мы должны выходить из дома как можно скорее, мы вышли и к нам с криками приближались люди. Везде царила паника, мы пошли в дом соседа, чтобы в его темном подвале найти более безопасное место. Нас было больше, чем подвал мог вместить. Мы оставались там в течение трех дней, поскольку стрельба продолжалась. Затем помню разрыв снаряда, и как Сурат Ясин продолжала расти вплоть до неба, потом второй разрыв и третий, в результате чего подвал страшно задрожал. Хотя никто из тех, кто укрылся в подвале, не пострадал, многие жители нашего района погибли и многие были ранены. Врач, что жил по соседству, смог спасти некоторых. Мы были в подвале, пока бомбардировка и стрельба не успокоились и нас не стали выгонять наружу, говоря нам, что мы должны перейти в более безопасный район. Вряд ли они знали, как ошибались, поскольку им не могло прийти в голову, что началась кампания геноцида. Мы поспешно прошли через рынок Хадхар, чтобы достичь района Амирия. Дальше мы ползли по улицам, потому что снайперы были повсюду.
После неимоверных трудностей мы достигли окрестностей Амирии, и последним полз отец, помогавший моей пожилой тете, к спине которой намертво прилип я. Моя мать и сестры перешли с остальным народом, а мы втроем остались. Потом отец попросил меня уйти со всеми, но я отказался, потому что я хотел остаться с моей тетей, которая воспитала меня. Он заставил меня догнать мать и других, а сам остался с тетей, и это был последний раз, когда я видел отца живым.
В районе Амирия мы продолжили искать приют, пока не нашли подвал, набитый людьми, которые не позволили нам остаться, потому что нас было слишком много. Позже они пустили к себе отца и тетю, потому что их было только двое. Убежище в Амирии было местом, где был арестован отец и где выжила тетя, чтобы засвидетельствовать и рассказать о том, что произошло.
Наша группа продолжила путь в северную часть Амирии, где мы нашли убежище, достаточно большое для всех нас. Мы оставались в убежище до прихода “Сирийской Арабской Армии”, когда оно было превращено в тюрьму. Они забрали всех мужчин, включая молодых людей, из укрытия и быстро казнили некоторых из них прямо за дверью, и арестовали стариков. Только женщины и дети остались на месте.
Многие плакали, большинство были вынуждены кричать под дулом пистолета “мы приносим себя в жертву тебе, Хафез” и “Боже, пришло время Хафезу занять твое место”, чтобы усилить наше унижение. Наше тюремное заключение длилось три дня, пока они не убили всех, кого хотели. Мы оставались без еды, и я до сих пор помню запах этого места. Это было невыносимо. Мы постоянно слышали крики снаружи, крики насилуемых женщин, вопли пытаемых, которые до сих пор стоят у меня в ушах всякий раз, когда я вспоминаю или рассказываю. У некоторых женщин было с собой немного конфет и шоколада, и, прежде чем они вывели мужчин, один из них принес немного хлеба и оливок, которые мы разделили, но их было едва достаточно для одного человека. Женщины продолжали непрерывно читать Коран, хотя и приглушенным голосом. Затем дверь открылась, они приказали нам выйти, потому что, как они сказали, теперь нас казнят. Мы вышли, крича “Мы жертвуем свою кровь тебе…”, но потом они сказали, что мы должны направиться в направлении Алеппо за пределы города.
