Дебаты в руководстве шли о том, должна ли GSPC вести битву за душу Алжира или за душу всего мира, или иными словами, против кого идет война – против алжирских генералов, или Америки, Израиля и всех кафиров мира. Друкдель, Сахрауи и эль-Пара видели движение в качестве составной части всемирного джихада, и пытались построить его по рецептам Усамы бин Ладена. Хаттаб по-прежнему видел в качестве главного врага генералов и FLN. В конце концов, победили интернационалисты. Хаттаб был вынужден уйти с занимаемой должности и передать бразды правления Набилю Сахрауи, которого веб-сайт GSPC именовал не иначе как “возвышающимся над всеми минаретом и героическим храбрецом”. Храбрец в мае 2004 выпустил видео, в котором объявлял войну сионистам, крестоносцам и еретическим режимам в арабском и исламском мире. Он начал похищать иностранцев в Алжире. Менее чем через месяц Сахрауи был убит в горах Кабила. Новым эмиром стал заросший мохнатой бородой Абдельмалик Друкдель.
Сводником надвигающейся свадьбы GSPC и “Аль-Каиды” был йеменец Абдель Вахид-Ахмед Алуан, он же Абу Мухаммед аль-Йемени, действовавший в качестве специального посланника бин Ладена в Северной Африке. После вторжения США в 2003 бин Ладен знал, что дни Афганистана в качестве идеального лагеря подготовки террористов сочтены. Бин Ладен и аз-Завахири искали новую часть мира, которая могла бы стать базой их операций. Сахара предлагала несколько преимуществ для джихада: слабый правительственный контроль, отдаленные убежища, дырявые границы, коррумпированные чиновники, уже замаранные участием в контрабанде, бедное, а потому сговорчивое население, и тысячи никому неизвестных пустынных дорог, по которым всегда можно скрыться от преследующих сил безопасности. Сахара также была идеальным трамплином для дальнейших проектов бин Ладена в Африке, которую он считал сам перспективной частью света для джихада.
После нескольких особо кровавых сезонов в GSPC начали осознавать, что им не удается завоевать сердца и умы алжирцев на севере. Их тактика просто была слишком брутальной, и слишком вредила человеческому и материальному капиталу страны. Поддержка населения, совершенно необходимая в любой герилье, становилась все более спорадической и ворчливой. Движение на юг и атаки против иностранцев казались мудрой отвлекающей тактикой, которая, теоретически, должна была смягчить отношение к GSPS алжирцев на севере, и мобилизовать их глубокое отвращение к белому человеку в общем, и к Франции в частности. Франция была пугалом в алжирском общественном сознании еще с момента крушения колониализма и войны за независимость.
В начале тысячелетия двумя эмирами GSPC, ответственными за южный и восточный секторы были Абдельреззак эль-Пара и Мухтар Бельмухтар. Оба уже на протяжении нескольких лет были активны в Сахаре и Сахеле. Под “активностью” следует понимать разнообразные виды деятельности, которые вовсе не обязательно имели прямое отношение к священному джихаду. Бельмухтар в особенности был архетипом контрабандиста Сахары, и контрабандой он занимался с ранней молодости.
Терроризм и герилья требуют кормления и снабжения нескольких сотен полноценных бойцов, занимающихся джихадом на полную ставку. Это – дорогостоящий бизнес, требующий постоянных вливаний черной налички. На протяжении 90-х сбор денег на подобного рода предприятия был относительно несложным делом – нужно было лишь воззвать к совести и карманам правоверных. В таких местах, как Саудовская Аравия и Катар карманы были чрезвычайно глубоки. Кроме принцев и эмиров, джихад оплачивался системой пожертвований, собиравшихся через сеть “благотворительных обществ”, исламских ассоциаций и банков. Эта сеть простиралась от Парижа до Пешавара и от Детройта до Джакарты.
