Эти цифры становятся еще более понятыми с учетом того, что нефтедобыча создала очень небольшое количество новых рабочих мест – и почти все они были заняты алавитами из Латакии и западных провинций, в то время как операции по переработке расположены в других местах – Хомсе и Баниас. С учетом подобной экономической изоляции, и других факторов, многие из обитателей долины Евфрата ощущали себя жителями внутренней колонии задолго до гражданской войны.
Их главные жалобы – ограничения, наложенные на сельское хозяйство, главным образом, обязательные к исполнению планы и квази-монополия государства на водные ресурсы. В Ракке, Дейр эз-Зур и Хасаке министерства ирригации и сельского хозяйства на протяжении многих лет принуждали фермеров записываться в программы, в соответствии с которыми те могут производить только хлопок, зерновые и сахарную свеклу. Они также контролировали все аспекты маркетинга – через государственные компании – от распределения семян до конечной реализации. Их поля орошались благодаря дамбам Евфрата, фермеры получали практически бесплатную воду, но она доставлялась согласно расписанию, соответствующему выращиванию тех культур, которые считало нужным выращивать правительство, что превращало аграрную диверсификацию в невыполнимую задачу. Но в головах баасистских политиков дамбы были не только средством культивирования не только долины Евфрата, но и племен, живущих вдоль него. Пока воды было много, и полей достаточно для каждой семьи, царил социальный мир. Но ситуация стремительно ухудшалась в последнее десятилетие – и это, среди прочего, привело к мятежу, начавшемуся в 2011.
Между 1960 и 2010 население Ракки и Дейр эз-Зур увеличилось с 400 тысяч до 2 миллионов человек. С такой же скоростью сокращались фермерские наделы. Одновременно, амбициозные планы режима по распространению сельскохозяйственных земель за пределы долины Евфрата так и не реализовались – из-за нехватки фондов и водных ресурсов. В результате, широко распространялась нелегальная выкачка воды, на которую правительство смотрело сквозь пальцы – частично из политических соображений, частично – из-за коррупции на местах. Власти проявляли большую гибкость в отношении арабских племен вдоль Евфрата, нежели в отношении курдов в Хасаке, где ирригация пришла в упадок – из-за отсутствия государственных инвестиций и неспособности модернизировать ирригационные техники.
Засуха 2007-2010 годов лишь усугубила эти проблемы, в особенности из-за того, что государство именно в этот период сократило субсидии, в три раза увеличило цены на топливо, что превратило индивидуальную ирригацию в крайне затратный бизнес. В дополнение к этому были введены квоты на воду и начал осуществлять проект ограничительной ирригации. Эти меры большей частью оказались неэффективными, так как были разработаны в условиях чрезвычайной ситуации, порожденной засухой, и осуществлялись в очень коррумпированной среде. Например, субсидии расхищались богатыми фермерами с хорошими связями среди чиновников, в то время как небольшим фермам угрожали санкциями из-за того, что они продолжали традиционную ирригацию.
