Асабийя и алавитский страх: взгляд Ибн Халдуна //Из архивов PostSkriptum

Можно с уверенностью сказать, не погружаясь слишком глубоко в теологические подробности алавитской религии, их гностические и секретные религиозные традиции, в их веру в божественность Али, вместе с их преданностью языческим верованиям (вроде веры в переселение душ после смерти) однозначно определяет их как кафиров и гулат (экстремистов) в глазах ортодоксальных мусульман. Несмотря на то, что Олссон говорит о “секте шиитского типа”, их “отличие (кажущееся или действительное) от классического шиитского ислама двунадесятников – достаточно для того, чтобы посеять сомнение в их религиозной классификации”.

Неопределенность религиозной принадлежности алавитов стала причиной религиозных преследований против них. Ранние сторонники алавитской веры бежали в Сирию из Ирака в 10-м веке. В 11-м их выдавили из городов Леванта в негостеприимные прибрежные горы северо-западной Сирии. Маргинализация алавитов была закреплена тремя фатвами Ибн Тамийя, между 1305 и 1318 годами, который, фактически, провозгласил их веру ересью. После этого алавиты страдали от репрессий мамлюков, и далее, начиная с 1516 года – от османов. В целом, к алавитам относились с презрением и пренебрежением – как и к прочим не-мусульманам.

Это наследие репрессий укрепило алавитскую опору только на собственные силы и алавитский партикуляризм. Они стали ключевыми элементами формирования их собственной сектансткой асабийя. И в современной Сирии – на фоне возрождения консервативных суннитских исламских ценностей среди суннитского большинства это не может не породить проблемы.

Алавитская асабийя и основание династии Асадов

“Правитель может прийти к власти лишь с помощью своего народа. Они его помощники в этом предприятии. Он использует их для того, чтобы воевать с теми, кто против его династии” (Ибн Халдун).

Было бы некорректным говорить о приходе к власти Хафеза Асада в 1970 году как о сектанстком перевороте. Нет никаких сомнений в том, что амбиции Асада выходили далеко за рамки сектанских устремлений и проблем. Более того, именно секуляристские аспекты БААС и арабского национализма воспринимались как серьезные обещания маргинализованными сирийскими меньшинствами. Но в турбулентные десятилетия второй половины 20-го века казалось возможным мобилизовать лишь алавитскую асабийя. Ключевые позиции в области безопасности были доверены единоверцам Асада. Асад расставил людей своего клана на ключевые позиции внутри аппарата режима, и также позаботился о том, чтобы поделить “трофеи” власти среди других племен, поддержав, таким образом, более широкую асабийю.

Согласно Ибн Халдуну, в тот момент, когда групп захватывает власть, первоначальная асабийя, позволившая осуществить этот захват, начинает ослабевать – из-за урбанизации и сопутствующего ей люкса. Алавиты, несомненно, выиграли от того, что во власти оказался один из них, но характер распределения благ внутри “доминантного” меньшинства остается предметом спора. В любом случае, их жизненный уровень – один из самых отвратительных в арабском мире, в период правления Хафеза Асада значительно улучшился. В соответствии с программой БААС, политика развития Асада фокусировалась на отдаленных и сельских районах. Так, в алавитских деревнях появилось электричество и было обеспечено водоснабжение, а также была построена сеть новых дорог, соединяющих деревни. Экономически, меньшинство выиграло – благодаря возможностям получения должностей в армии и государственной бюрократии. В дополнение к этому, патронажные сети расширялись под династией Асада и сцепляли алавитов в единое целое посредством “неформальной экономики”. Например, такой известный алавитский лидер, как Гази Каанан за счет собственных средств осуществлял различные проекты в родной деревне Бхамра и окружающем регионе.