На протяжении всей кампании Руанды и ADFL Мобуту большую часть времени провел в Европе. Его лечили от рака простаты. Это побудило назвать последний выпуск заирских банкнот “простатами”. Он жил или в Лозанне или в своей вилле в Кэп Мартин. Он вернулся в Киншасу смертельно больным человеком, который едва был в состоянии ходить. Его встретила гигантская толпа поклонников, уверенных в том, что вождь сумеет спасти страну. Ничего подобного не произошло. Внутри элиты продолжалась грызня за то, кто будет назначен премьером – как будто полстраны уже не находилось в руках врага.
9 апреля 1997 пал Лумумбаши – экономическая столица страны. Туда немедленно перебрался мзее Кабила, и к нему потянулись важные гости – представители таких компаний, как De Beers и Tenke Mining. Первые концессии были подписаны еще до изгнания Мобуту. Кабила поселился в отеле Karavia, под охраной тутси “маки” – бывших детей-солдат. Каждый день в его комнату приходили торговцы алмазами.
Руандийцы, между тем, добились невероятных успехов. Кабаребе быстро продвигался вниз по реке Конго. Он увидел две столицы на противоположных берегах и был вынужден спросить у местных рыбаков, которая из них Киншаса чтобы по ошибке не освободить Браззавиль. Кабила не мог и мечтать, что Киншаса падет так быстро. Всего две недели назад он, по инициативе Нельсона Манделы провел переговоры с Мобуту на борту южноафриканского корабля Outenika: Мобуту боялся вести переговоры в контролируемых французами Габоне или Республике Конго. Он был слишком болен, чтобы лететь в ЮАР. Он даже не мог пройти тридцать шагов по трапу для того, чтобы взойти на южноафиканский корабль. Морякам пришлось скинуть на берег доски, по которым лимузин с Мобуту заехал на борт. Кабила во время переговоров отказался смотреть в глаза Мобуту, и вместо этого уставился в потолок. По слухам он боялся, что Старый Леопард обладает еще достаточной магической силой для того, чтобы лишить его столь желанного приза – тогда, когда он находится от него на расстоянии вытянутой руки. Переговоры ничего не дали. Мобуту не хотел сдаваться, а Кабила не видел смысла уступать. Между тем, молодежь в Киншасе начала малевать грапфитти “Мобуту=проблема. Кабила=решение”.
Отсутствие соглашения о мире несло с собой большие риски. Мобуту назначил начальником генштаба генерала Марка Махеле – самого способного офицера заирской армии. Он был популярен, но его боялись из-за его легендарной жестокости и жесткости. Во время погрома, учиненного заирской армией в Киншасе мародерами заирской армии, у него оказалось достаточно решимости, чтобы приказать солдатам стрелять по своим. Только это тогда остановило дикую волну грабежей и насилия. Столица оказалась на пороге анархии. Жители Киншасы боялись своих собственных солдат больше, чем мятежников, новой волны грабежей больше, чем перспективы уличных боев. Махеле осознал, что ситуация безнадежна, и решил не жертвовать столицей ради безумия свихнувшегося старика. Чтобы спасти гражданское население, он вступил в контакт с ADFL – при посредничестве американцев. Он дважды говорил с Кабилой. Тот разрешил ему выступить по национальному радио. Он приказал армии сложить оружие. После этого он отбыл на военную базу Часи, где окопались последние сторонники Мобуту и его, получивший кличку “Саддам Хуссейн” за свою невероятную жестокость. Сын решил, что генерал – предатель, и тот был линчеван президентской гвардией.
Утром 16 мая Мобуту бежал в своей дворец в Гбадолите. Он ехал на обычной машине, за ним ехали еще 10 автомобилей, набитых приспешниками и чемоданами. Еще до этого началась загрузка Боинга 747, ждавшего их в аэропорту. Чемоданов было так много, что часть пришлось оставить в аэропорту – вместе с автомобилями. В Киншасе в эти дни было много брошенных автомобилей – чиновники переплывали Конго в Браззавиль на каноэ, скоростных катерах и баржах.
Ликующие толпы с криками “Освободители!” встретили руандийцев и ADFL в Киншасе. Те не ориентировались в столице, и жители показали им путь ко двору Мобуту и резиденции премьер-министра. Солдаты заирской армии умоляли у жителей дать им гражданскую одежду – показаться сейчас на улицах в форме означало подписать себе смертный приговор. За сутки убили около 200 человек – ничтожное количество по сравнению с тем, что могло бы произойти в случае масштабных боев или грабежей.
Кабаребе позвонил Кабиле в Лумумбаши и сказал: “Киншаса пала”. Тот от радости стал кататься по ковру в комнате отеля и кричать : “Я еду! Я еду!”
Прилетев в Киншасу мзее немедленно созвал пресс-конференцию, на которой объявил себя главой нового государства, Демократической Республики Конго. “Демократическая” звучала несколько странно – за него никто не голосовал и он не сделал даже попыток контакта с политической оппозицией. 29 мая Кабила был приведен к присяге в качестве президента – но не в здании парламента, а на Национальном Стадионе. Здесь же присутствовали его покровители – лидеры Руанды и Уганды, равно как Анголы и Замбии. Но стадион был на треть пуст. В городе с населением в несколько миллионов не нашлось нескольких тысяч фанатов Кабилы. Слова его присяги, повторенные усилителями, разносились через пустынные бетонные блоки стадиона.
Мобуту знал, что его конец близок. Выкопав кости предков из могил, он бежал в Марокко. Через четыре месяца он испустил последний вздох.
Кабила с энтузиазмом занялся правлением. Впервые за многие годы гигантские горы мусора в Киншасе и вокруг были вывезены, канализация очищена, приемные министерств вычищены хлоркой. Даже аэропорт Нджили – самый хаотичный из когда-либо существовавших терминалов, с толпами пассажиров, таможенников, чиновников и солдат, с “протоколами”, главной целью которых было установить контроль над кошельком и багажом пассажира, начал приобретать черты некоей упорядоченности. Солдатам и полицейским начали платить – немного, но регулярно. Впервые за несколько десятилетий чиновники снова могли начать копить на велосипед. К 1998 году инфляция составляла всего 5%. Новый заир обменивали на конголезский франк. Один франк равнялся ста тысячам новых заиров, которые, в свою очередь приравнивались к 14 миллионам старых заиров.
Но все это было лишь видимостью изменений, и энтузиазм быстро прошел. Люди устали от Кабилы. Приобретать друзей – великое искусство, но Кабила обладал еще более редким даром – превращения друзей в своих худших врагов. Не просто некоторых из их, что могло бы быть воспринято как проявление хитрости и изворотливости – нет, всех подряд. Демократическая оппозиция Мобуту была разгромлена, ее активисты очень быстро оказались в тюрьме, их идеи и идеалы – на свалке. Всего через два месяца после “освобождения” Киншасы лидер оппозиции Мобуту, Этьен Чисекедивас был арестован. Его допросили, посадили под домашний арест, и после этого он исчез в своем родном регионе. Один из министров Кабилы сказал: “Мы али ему семена и маленький трактор. Он может заняться земледелием”.
В новой системе правления все вертелось вокруг личности Кабилы. Многопартийная система была запрещена, только его Alliance des Forces Démocratique pour la Libération (AFDL)был разрешен – несмотря на то, что речь шла не более, чем о коалиции, наспех сколоченной Руандой ради своего удобства через несколько дней после вторжения в Заир. Кабила был всего лишь пресс- представителем этого альянса, но всего конкуренты были быстро нейтрализованы. Андре Кисасе Нунду, единственный человек, опиравшийся на военную силу, был убит им во время войны. Ансельм Масусу был приговорен к 20 годам тюрьмы немедленно после того, как Кабилу привели к присяге. Военный альянс был преобразован в национальную партию, но без особого мяса на костях. Конго превратилось в AFDL, но AFDL был не более, чем сам Кабила. Людям позволили самоорганизоваться в Comités du Pouvoir Populaire (комитеты народной власти) цели которых были не определены и неясны. Кабила стоял в главе законодательной, исполнительной и судебной властей, он также был главой армии, администрации и дипломатического корпуса. Министрами он назначал людей из Катанги и бывших изгнанников. Только ради прикола Кабила дал министерский портфель подросшей дочери Патриса Лумумбы. Это давало ему некую тень легитимности, но на деле было фарсом.
Вначале казалось, что Кабила создает сильное, авторитарное, крайне персонализированное государство. На практике оно было весьма хилым. Не было реальной политики, реального видения, реального государственного аппарата. Даже армия была анекдотом. Вооруженные Силы Заира были распущены, вместо них сформировали Конголезские Вооруженные Силы. Это звучало официально и сурово, но на практике речь шла о сборной солянке – бывшие заирские солдаты, Тигры Катанги, кадагос, баниямуленге, руандийские тутси. Начальником Генштаба был руандиец Джеймс Кабаребе. Кабила надзирал над страной также, как он надзирал за мятежной территорией – неряшливо, крайне неряшливо. Единственное, что интересовало Кабилу – контроль над каналами информации. Этот урок он выучил у Мобуту – сильный режим должен держать прессу железной хваткой. Но тут тоже не обошлось без анекдотов. Радиожурналист Зизи Кабонго вспоминает:
“Кабила ненавидел наш персонал. Он считал , что все мы – мобутисты. Однажды вечером мы транслировали одну из его встреч. Он плохо спал и слушал трансляцию. Еще со времен Мобуту нам не выделяли никаких средств на оборудование, поэтому мы снова и снова стирали наши пленки, чтобы снова их использовать. Но одна такая пленка казалась плохо стертой. После окончания репортажа о Кабиле на ней сохранился давний репортаж о выступлении Мобуту. Дежурный техник заснул, а слушатели внезапно услышали голос Папы Мобуту. Они начали кричать: “Ойе, ойе, Папа ндеко, Наш друг!” Слушатели подумали, что Мобуту вернулся. В ту же ночь нас всех арестовали бросили в тюрьму. На следующий день нас всех привезли во дворец. Лично Кабила устроил нам ужасающий разгон. В наказание нас заставили учить марксизм. Но нам дали новые пленки”.
Кабила чрезвычайно быстро рассорился со своими внешними союзниками. н сначала отказался расследовать, а затем начал активно противодействовать попыткам расследования экстерминации хуту со стороны ООН. У Кабилы был выбор – или возложить вину на Руанду (реального исполнителя и вдохновителя геноцида), и тем самым признать, что его победа – не плод “народного восстания” которое он возглавил, либо же взять вину на себя – и в этом случае он бы столкнулся с международным бойкотом и получил бы титул безжалостного военного преступника. Этот выбор труден даже для опытного политика, и Кабила не был опытным политиком. Он вступил на международную арену скорее как подозрительный мятежник, нежели как государственный деятель. Немедленно он обвинил Францию в “неоколониализме” а Америку – в отсутствии навыков дипломатического этикета. Бельгию он просто обозвал террористическим государством. Он сумел довести Нельсона Манделу, известного своей мягкостью и манерами до редкого взрыва бешенства во время переговоров в Браззавиле. Египетский президент Хосни Мубарак, постелив красную дорожку, уже лично ожидал его в каирском аэропорту, когда получил звонок о том, что Кабила не прилетит “потому что несколько устал” и завернул обратно в Киншасу с полпути. Президент Уганды Йовери Мусевени и вице-президент Руанды Поль Кагаме познакомились с невоспитанностью своего протеже. Они надеялись контролировать своего хаотического большого соседа, поставив у власти свою марионетку, но Кабила очень быстро доказал, что он – неуправляемая ракета. И затем случилось нечто непредвиденное – Кабила повернулся к ним спиной. У него не было иного выбора.
по материалам:
Jason Stearns Dancing in the Glory of Monsters: The Collapse of the Congo and the Great War of Africa
