Ностальгия по Молотову-Риббентропу

Сегодня, положительное отношение к агрессивной войне хорошо сочетается с тенденциями в российской пропаганде, где декларации о “русском антифашизме” все более погружаются в риторику, которая кажется скорее фашистской. Евреев обвиняют в Холокосте на национальном телевидении, интеллектуал, близкий к Кремлю, восхваляет качества Гитлера-государственника, российский нацисты маршируют на майские праздники. Нюрнбергские ралли и колонны в виде свастик представляются в виде антифашистских шествий, а кампания против гомосексуалистов выдается за защиту “ценностей европейской цивилизации”. В ходе вторжения в Украину Москва опирается на европейских крайне-правых, которые распространяют ее версию происходящего.

Во время недавних “выборов” проведенных в Донецке и Луганске, также как и в ходе фальшивого референдума в Крыму, европейские правые явились в качестве “наблюдателей”. Приглашение правых ни в коей мере не следует рассматривать в качестве эксцентричного жеста. Оно показывает, как значителен пакт Молотова-Риббентропа для сегодняшней России. Путину конечно же, хотелось бы, чтобы польские и германские лидеры оказались в достаточной степени идиотами для того, чтобы согласиться на новые раздел Европы, но пока его удовлетворяет и тот факт, что разные политические группы – от сепаратистов до неонацистов – в той или иной форме, откликнулись на его призыв разрушить существующий порядок в Европе.

Пакт Молотова-Риббентропа также был посвящен не только о территории Восточной Европы. Пойдя на заключение альянса с Гитлером, Сталин следовал определенной политической логике. Он воображал, что поддержав нацистское государство, он повернет германский напор на запад, подальше от Советского Союза. Таким образом, все врожденные противоречия капиталистической системы вылезут наружу, а Германия, Франция и Британия рухнут одновременно. В определенном смысле, Путин сейчас пытается повторить этот трюк. Точно также как Сталин, связавшийся с наиболее радикальной европейской силой, Путин пошел на союз с мусорным мешком анти-европейских популистов, фашистов и сепаратистов. Его союзники именно те, кто хочет положить конец существующему политическому порядку: Европейскому Союзу.

Я не буду распространяться на тему того, что возврат к национальным государствам в Европе будет катастрофой для всех, включая Россию. Но есть существенная разница между Сталиным в 1939 и Путиным в 2014. Сталин заслуживает похвалы хотя бы за то, что он пытался разрешить реальную проблему. Гитлер намеревался уничтожить Советский Союз. Пойдя на союз с ним и скомпрометировав тем самым собственную идеологию, Сталин допустил стратегическую ошибку, но он определенно реагировал на реальную угрозу. У Путина, с другой стороны, нет европейского врага. Без всякой на то явной причины, российское правительство в 2013 году определяет ЕС как противника. В своей прессе и даже через своих дипломатов оно характеризует Европейский Союз как “декадентский”, намекая на его скорый распад.

За этим изменением в политическом отношении к Европе, сопровождавшимся созданием конкурирующего Евразийского Союза, последовало вторжение в Украину. Кремль упорно представляет свою интервенцию в Украине в качестве сопротивления европейской агрессии. Это выглядит несколько странно. Российское вторжение в Украину ускорило разрыв с Западом, с точки зрения защиты фундаментальных российских интересов, выглядит совершенно бессмысленным. Это был российский выбор, и он не выглядит шедевром стратегического мышления. Теперь Кремль в муках ищет оправдания и прецеденты. И эти поиски довели его до отказа от базисного морального основания послевоенной политики: оппозиции агрессивным войнам в Европе вообще и нацистской агрессии 1939 года в частности.

Timothy Snyder. Putin’s New Nostalgia. The New York Review of books, November 10, 2014