Но у меня не было времени это обдумать.
Равно как не было времени оценить его утверждение о том, что его телеканал, Интер, стал первым, донесшим до мира голос Майдана – еще в декабре.
Потому что мы забрели в область религии. Он задает вопросы. Верую ли я ? Практикую ли я религию? И когда я ему отвечаю – нет, когда я говорю ему, что по моему мнению, каждый еврей в душе – раввин, и что через учение, я соорудил свою собственную форму иудаизма, он смотрит на меня с удивленной меланхолией и бормочет нечто, что его помощники пытаются перевести: “Мы тоже, в нашем бизнесе, устанавливаем наши собственные правила”. Затем, после продолжительной паузы, он говорит” Хорошо, вы понимаете, каждое воскресенье я ходу в церковь”.
Я не знаю, сколько истины во всех обвинениях против этого человека.
Ни разу ни встретив ему подобных, я не могу сказать, насколько искренне или неискренне он защищает собственную невиновность.
Но, в его глазах есть частичка безмятежности, которую Фицджеральд приписал своему последнему олигарху – и это делает его симпатичным.
Он, в его манере отрешения от чудес, которые он арендовал для этого вечера – габсбургских украшений и символов Священной Римской Империи напоминает великого миллиардера современной литературы , А. Барнабуса из книги Валери Ларбо. Того во Флоренции более привлекали “окраины города” – кабаре и сомнительные кварталы, нежели великолепие галереи Уффици. И за этим – дистанция, намек на “нечленство”, создающий перевес в его пользу, и, в любом случае, придающий ему весьма беллетристическую ауру.
И вот мы расстаемся, и напоминаю ему, что мы более не живем во времена Гэтсби и Барнабуса, и что, в той Америке, перед которой он так преклоняется, богатые люди полагают за честь отдать своей стране часть того, что она дала им. И спрашиваю, как он относится к идее “Плана Маршалла” которую я только что представил на Форуме, и не подаст ли он пример себе подобным, проинвестировав в этот план часть своего громадного состояния, его лицо загорается – впервые за этот вечер. И он отвечает мне: “Я так много думал об этом в эти нелегкие дни, и, верьте или не верьте, в этот раз я не подведу”.
Я надеюсь на это.
Я не молюсь, но надеюсь.
Bernard-Henri Lévy An Encounter with an Oligarch, Huffington Post, October 22, 2014
